В 10 лет Миша Салтыков, будущий великий русский писатель-сатирик, был принят в Московский дворянский институт, где практиковалось отправлять двух лучших учеников в Царскосельский лицей. По сумме набранных баллов он стал восьмым из 34 кандидатов и был переведен в лицей в 1838 г. «Два русских гения вышли из стен Царскосельского лицея. И кажется знаменательным, что это были выпускники его первого и его последнего курса – Пушкин и Салтыков-Щедрин, как бы символизирующие начало и конец царскосельского периода лицея» (С. Д. Руденская «Царскосельский-Александровский лицей, 1811–1917». С.-Пб., 1999. С. 207).
Но жизненные судьбы этих двух выпускников лицея, призванного готовить «государственных просвещенных чиновников высших рангов», сложились по-разному. Большую часть своей жизни М. Е. Салтыков-Щедрин действительно состоял на службе и занимал впоследствии достаточно высокие посты, что, несомненно, давало ему более глубокое понимание «системы», знание «изнутри» ее механизмов.
В 1844 г. М. Салтыков вышел из лицея в невысоком чине коллежского секретаря и начал службу в Канцелярии военного министерства. В 1847–48 гг. на страницах журнала «Отечественные записки» появляются две его повести – «Противоречия» и «Запутанное дело», считающиеся самыми «безобидными» в творчестве писателя. Тем не менее они привлекают внимание властей. Известна реакция Николая I на публикации: «Вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу и ниспровергших власти и общественное спокойствие». Писатель был посажен на гауптвахту, а затем выслан в Вятку канцелярским чиновником при Вятском губернском правлении, где, однако, за восемь лет сделает успешную карьеру, закончив изгнание советником губернского правления. Интересуясь теорией государственной политики и управления, Салтыков занимается на досуге переводами работ А. де Токвиля «Демократия в Америке», А. Вивиьена «Административные очерки», записками итальянского криминалиста Ч. Беккариа «О преступлениях и наказаниях» и т. д.
В 1855 г., после смерти Николая I, при содействии генерала П. Ланского, прибывшего по делам ополчения в Вятку, а главное – его жены Н. Н. Пушкиной-Ланской (вдовы А. С. Пушкина – см.: Труды Вятской ученой архивной комиссии. Вып. 1. Отд. III. Вятка, 1905. С. 18–21), Салтыков вернулся в Петербург. Не покидая службы, он продолжает заниматься сочинительством. В 1856–1857 гг. в журнале «Русский вестник» выходят его «Губернские очерки», подписанные Н. Щедрин и имевшие большой успех. В них писатель рисует провинциальное чиновничество и дворянство, выражает негативное отношение к крепостничеству.
В 1856–1858 гг. в Петербурге Салтыков служил чиновником особых поручений в Министерстве внутренних дел, где велись работы по подготовке крестьянской реформы. Он предлагает свой проект устройства земской полиции, который не получает поддержки, и его вновь отправляют в российскую глубинку. Впрочем писатель и сам стремился вернуться туда. Утверждая назначение, император Александр II сказал: «И прекрасно; пусть едет служить да делает сам так, как пишет» (Дмитриенко С. Ф. Салтыков (Щедрин). Ч. 4. Писать как служить. 1857–1868 // Москва. 2020. Дек.).
В 1858–1962 гг. Салтыков служил в Рязани, а потом в Твери. Каким чиновником он был, какова «история» его псевдонима Н. Щедрин и полученного им прозвища вице-Робеспьер, можно узнать из социально-литературного эссе Е. Вишневского «Вице-Робеспьер» (Новосибирск, 2009). «...в книжке <...> очень интересно рассказано о Салтыкове-чиновнике в период его вице-губернаторства в Рязани и Твери, его борьбе за освобождение крепостного крестьянства и его войне с дворянским и чиновничьим самодурством <...> Не менее хорошо в книжке Вишневского рассказано и о самой Рязани – позапрошлого, прошлого и нынешнего века, что не удивительно, ибо Евгений Венедиктович оттуда родом, малую родину свою знает, любит и помнит <...>» (из рецензии В. Н. Распопина).
Рязанскому периоду службы писателя посвящена и книга Н. С. Кочетовой «Провинция в творчестве Салтыкова-Щедрина» (Рязань, 1975), в основу которой легли работы как биографов Салтыкова-Щедрина (С. А. Макашина, И. В. Князева), так и рязанских краеведов (В. Н. Елисеевой, И. Аксакова, М. А. Стаховича), а также документы Государственного архива Рязанской области и материалы «Губернских новостей». Автор отмечает: «В Рязанской губернии писатель служил дважды, причем в самые характерные для эпохи моменты: накануне реформы, в период первой революционной ситуации (вице-губернатором – 1858–60 гг.), и вскоре после 19 февраля 1861 года, в период реакции, крушения демократических надежд (управляющим Казенной палатой – 1867–68 гг.). <...> Нам представлялась интересной попытка не только исследовать точку зрения сатирика на провинцию, но и сопоставить на основе исторического материала картину нарисованной им уездно-губернской деятельности с жизнью провинции той поры <...>» (С. 5–6, 11).
Выйдя окончательно в отставку в 1868 г. Салтыков-Щедрин полностью посвятил себя литературному труду. В этом же году он получил от Некрасова приглашение в журнал «Отечественные записки», где и проработал до закрытия издания в 1884 г. Именно здесь он печатает практически все свои произведения: «История одного города» (1869), сказки «Пропала совесть» (1869), «Дикий помещик» (1869), «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» (1869), «Помпадуры и помпадурши»(1863–1874), «Дневник провинциала в Петербурге» (1872), «Благонамеренные речи» (1872–1876), «Господа ташкентцы» (1873); «Господа Головлевы» (1875–1880); «За рубежом» (1880–1881); «Письма к тетеньке» (1881). Более подробно об этом периоде жизни и творчестве писателя читайте в книгах литературоведов А. М. Туркова «Ваш суровый друг. Повесть о М. Е. Салтыкове-Щедрине» (М., 1988) и К. И. Тюнькина «Салтыков-Щедрин» (М., 1989).
«Салтыков-Щедрин был не только великим писателем, но и большим мыслителем с передовым, цельным и развитым миросозерцанием» (В. Я. Кирпотин «Философские и эстетические взгляды Салтыкова-Щедрина». М., 1957. С. 6). А вот слова самого Щедрина: «Мы утверждаем, что неясность миросозерцания есть недостаток настолько важный, что всю творческую деятельность художника сводит к нулю».
«Присутствие идеалов в миросозерцании литератора было для Щедрина главным. Именно это, по его мнению, определяло ценность творчества, смысл и значение литературной деятельности. <...> эти идеалы останутся в его душе навсегда, но главным станет стремление “привнести чудо” в свое отечество. <...> Салтыков-Щедрин <...> видел жизнь [России] не глазами праздного туриста, но он знал ее изнутри, прожив двадцать лет в провинции, которую называл школой великой, хотя и грязной. <...> Он не мог смириться с тем, что для молодых бюрократов, “провиденциальных” мальчиков, отечество – это пирог, от которого каждый хочет урвать свой кусок. Он не уставал говорить о том, что “отечество – не пирог, а культ, дающий очень мало прав и налагающий много обязанностей” <...> что человек не “должен отказаться от прирожденного ему права быть судьей среды, в которой он живет” <...>» (Лапшина Г. С. «И между тем я... литератор» (в связи с одним прошедшим юбилеем одного пошехонского литератора // Вестник МГУ. Сер. «Журналистика». 2013. № 2. С. 15–16).
В заключении статьи «М. Е. Салтыков-Щедрин и российская юстиция» (Российская юстиция. 2008. № 6), в которой предпринята попытка проанализировать некоторые факты биографии и основные вехи творчества великого писателя на фоне современного ему юридического мира, ее автор – проф. каф. уголовного права Военного университета К. В. Харбет пишет: «...многие “зарисовки” великого писателя-сатирика и сегодня являются серьезным профилактическим, превентивным средством, которое целесообразно использовать в воспитательных целях – в учебно-педагогическом процессе при подготовке кадров для государственной и муниципальной службы, на занятиях по юридической этике».
